Разрушаются гении идолов,
Мир покрывается беспросветной ложью,
И пляска униженных быстро нахлынула,
И ты с ней сливаешься тоже.

Его жилище – Преисподняя,
Его портреты о страдании кричат,
Иконы с поцелуями, и храмы благовония,
Скажи же почему обман увижу только я.

И нет – не могут гобелены,
Отобразить того, кто принц,
Принц падших добродетелей и стены,
Полны его тоскливых лиц.

И возбуждение на голос похоронный,
Зловонье умирающих детей,
Паденья час уже предопределённый,
И члены сплетены в давлении плетей.

Прошу же, отложи свои покровы,
И безупречно сердце ведь твоё,
И ты услышишь мои зовы,
Дрожу, запоминают – разум тебя пьёт.

И жаркий Май заполонил церковное кладбище,
Земля там будет тучной, сочной, а трава густой,
Народ же духов весь в безумии, исхода ищет,
ЕГО тоскливый плач всю землю отравляет, ОН пустой.

Частицы раны их сердца сгибает,
Унесено всё горькую тоской,
Безумие и ярость их хватает,
Разлука тех влюблённых, и неведом им покой.

К природе ты вернуться должен,
То первое, а дальше – череда,
Из Королей и Королев – увидишь тоже,
Их монументы возникнут навсегда

В безмолвии их лица кровоточат
Святой же голос с бурею умчит,
Подумай – мухи сладкое источат,
А ты, святоша – муха ОН к тебя летит.

Любовь – игра, в которой оба ложь несут,

Забыта сказка о Герое и Невинной,
Да – женщина ангел, но брак и замужество хлынут,
О брак – это Дьявол, пред тобою столь дивной.

И проститутки, шлюхи этого мира,
Разоблачение - их горькое, смердящее нутро,
Так многие в биении отравленного пира,
Считают, что владением их душами им дано…

Ты так богат, о суеты правитель,
Когда торгуешь, закрывая плачем истины лицо,
И одеваясь в рязу, скорби вдохновитель,
Ты видишь – невежество уводит за правителя венцом.

Жестокостью удерживая в вере,
Рыдают язвы гнойны слёзы их,
Религий войны песни смерти пели,
И смерть желает захватить всей жизни стих.

И медленно, но верно разбивают,
Жерновы бога, и проклятие моё,
Но свет иной я обожаю,
Очарование в нём образа ЕЁ.

ОНА к же к богу своему явилось,
К владетелю обширнейших усадьб,
В конце усердье веры так вознаградилось,
Полей пастельных видишь ты наряд.

Паришь сквозь них, и ароматы нюх ласкают,
Ты улыбаешься, алкаешь вечное вино,
И вдалеке в просторах берега мерцают,
Теперь осталось только лишь одно.

Теперь лицом к лицу с твоим небесным господином,
Он Бог – он все желания, он все твои мечты,
И тело хрупкое падёт, и будете вы с ним едины,
Ты сладостно-святая, и мухой будешь поглощёна ты.

Красота такая хрупкая, и время съест её,
А страсть игры, задушит в устремлении,
Размалывание конечностей ту песнь поёт,
Давай же мы утонем в наслаждении.

Блестит так кожа… ты глаза закрой,
Шепчи мне сокровенные мечтанья.
Дыхание её уж поглощёно мной,
Мягко и нежно, лишено страданья.

В словах сокрытых – большая дана нам сила,
Твоё же тело уж почти летит,
Ужасная рука дорогой их уж наделила,
Возьми меня, пусть страсть нас опьянит.

Владей мною, глубже в душу влейся,
Желание своё скорей осуществи,
В ночи теплом мерцающим разлейся,
Возьми меня, возьми меня и страстью раздави.




С трепещущим, неверным светом, ты обнажишься на полу,
С тобой я рядом – поцелуи мягкие, нежные ласканья,
Твори Любовь – она хоть плачет, обратимся мы в золу.
Теперь могу и умереть, и умереть счастливым, без страданья.

Il en coute A qui vous reclame
Medecins du corps et de l'ame
O temps! O moeurs! J'ai beau crier
Tout le monde se fait payer

О, боль никогда не оставит,
Народ отверг меня,
Сижу здесь один – одиночество давит,
И скручен, терзаюсь я.

Для сына, для сына родного –
Вот этот вот тягостный путь,
Средь тысяч мучений оставлю, святого,
Ох, сердце болит, хватит ж боль эту лить.

Преданья, сверкая, каскадом льются,
И вкруг меня падают, для излеченья опять,
Но этим лишь безумные напьются,
Искусство то изувечено и обращёно вспять.

Я чувствую боль – твою жгучую боль,
Рукой прикасаясь, я сердцем касаюсь,
О, тишины мёртвой соль!
Целуй мою руку – тогда осчастливишь, в слезах усмехаюсь.

Тогда удушье это должно прекратится,
И вновь уж кровь моя стремительно бежит,
Как в дни, когда я был младым, и прежде чем в пустоты обратиться,
Теперь охочусь за вину, которая давно уж на руках пятном лежит.

В спокойствии вниманием своим я Вас дарю,
О, как же упоительны рыданья ваши,
Приникните к груди моей – я весь горю,
И помощь приношу из горькой чаши.

О, то моё единственное есть утешенье,
О, одинокая моя, и дорогая вещь,
Жестокая любовь – то Ваше мне преподношенье,
И в ней богат и нищ.

А мысль моя летит – о как красивы слёзы Ваши,
Они оплакивают вашу ложь,
О пейте, пейте же мою любовь из чаши,
Желания, вино и плоти дрожь.

Вы спите, я Вас созерцаю;
А помощь? Со временем узнаете Вы что:
Непознанное – топливо страсти сильному пыланью,
Вы одиноки – я с миром обовью жизней всех цветок.